Июнь 1908
...
Догорает мой светильник.
Всё стучит, стучит будильник,
Отбивая дробь минут;
Точно капли упадают
В бездну вечности — и тают, —
И опять, опять живут!
Ночь морозна. Небо звездно,
Из него мерцает грозно
Вечность мудрая сама.
Сад в снегу, беседка тоже,
И горит в алмазной дрожи
Темных елок бахрома…
1908
...
Какая грусть могильная
В селении немом!
Грязна дорога пыльная,
Омытая дождем…
Прошли стада мычащие,
Проехал сонный воз…
Вдали огни блестящие
Роняет паровоз.
Порою глухо слышится
Далекий лай собак.
Вершины чуть колышутся,
Встречая тихий мрак.
Даль — серая, туманная,
В окошках кое-где
Огни зажглися ранние,
Туман встал на пруде.
И вот звезда далекая
Зажглась, как мудрый глаз.
Святыня светлоокая,
Тебе ль увидеть нас?
Нас, бедных, нас, осмеянных,
Жестоких и больных,
Разбросанных, развеянных
На всех путях земных!
1908
...
Папироса… Еще и еще папироса…
Я курю и в окошко смотрю.
Над водою все ласточки кружатся косо.
Покурил. Закурил. И курю.
Мысли — злы. Для мучений больного вопроса
Нет ответа, иль бледен ответ.
Папироса. Еще и еще папироса…
А забвения думам мучительным — нет.
Пепел стол весь усыпал… С тупого откоса
В пруд сбегают утята толпой.
Папироса. Еще и еще папироса…
Как все глупо, старо, боже мой!..
24 января 1909
...
Уж более полжизни пройдено…
Иду, согбен под ношею терпенья…
В глазах зияет черной смерти дно,
В лицо пахнуло веянием тленья.
Всё кончено, чем наша жизнь красна.
Любовь, мечты, надежды улетели.
И даже в дни, когда цветет весна,
В моей душе суровые метели.
Склонив чело, одна, полубольна,
Порой ко мне заглянет Муза в угол.
Святым огнем наполнится душа,
И улетит чудовищный рой пугал.
18 мая 1909
...
В исканьи истины и бога
Мы сбились в сумерках с пути.
Хотя дорог есть старых много,
Зато нам новых не найти!
Идем, себя не разумея,
Идем в потемках, наобум,
Но сердце бьется, пламенея,
И жадно ищет новых дум.
Мы без компаса, без огнива,
А до рассвета — далеко!
И очи косятся пугливо,
И груди дышат нелегко.
Когда ж рассвет блеснет навстречу,
Стряхнут собратья тяжкий сон
И жадно бросимся мы в сечу
За честь поруганных знамен?
13 января 1910
...
Я люблю в ночные новолунья
Бледный сон заплаканных цветов
Снится им веселая шалунья —
Королева трепетных их снов.
Снится им — румяный вечер мая,
И встает застенчиво она,
Королева эта голубая,
Чтобы взять их жизнь и семена.
И цветы ликуют и трепещут,
Сладко плачут фимиамом слез, —
И опять им снится, что заблещут
Грезы их, светлее детских грез.
18 марта 1910
Уже закрыты лавочки,
На небе серп луны.
Ночные реют бабочки,
Как сказочные сны.
Повеяло прохладою,
Дорога не пылит.
Хрустальною лампадою
Ночь майская сквозит.
Всё небо точно кознями
И тайнами полно,
Но звездочками поздними
Не искрится оно.
И не о них ли пламенно
Один в тоске своей
Там, за стеною каменной,
Рыдает соловей?
...
Воздух сладко дышит липами,
Веет влагой от ручья.
Дальний поезд дерзко хрипами
Заглушает соловья.
Ночь грустит и словно мается,
Спят заглохшие пруды.
Небо вешнее купается
В мутном холоде воды.
Вид печальный, вид пленительный,
Грезит былью старый сад,
И с тоскою усыпительной
Ропщет быстрый водопад.
28 мая 1910
...
У леса есть птицы и гнезда,
У сердца желания есть.
У синего неба есть звезды,
Которых вовеки не счесть!
У моря есть вольные струи,
На дне его — перлов не счесть.
У юности — есть поцелуи,
У старости — грусть одна есть!
10 июня 1910
Опять? Опять! Все это было,
Когда-то было и прошло:
И так же солнце нам светило,
И так же было мне светло.